— Ну вот, — усмехнулся Халид эль Бей, — мой добрый секретарь Жан не ошибся — ты умеешь читать. На каких языках? Она выглядела слегка смущенной:
— Жан пришел в такой ужас от того, что я умею читать. Как-то я зашла в твою библиотеку, взяла книгу. Она оказалась французской. Я обнаружила, что могу читать также на испанском, итальянском, латинском и языке, который Жан называет английским. — Она потупилась и быстро добавила:
— Кажется, у меня есть еще одна неженская черта: я умею писать.
Халид эль Бей расхохотался:
— Замечательно, Скай! Просто замечательно! По всему видно, ты очень образованная женщина. И хотя многие мужчины пришли бы в ужас, получи они такую жену, я этого вовсе не чувствую. Пути Аллаха поистине неисповедимы. Сначала я хотел сделать из тебя знаменитую проститутку, а теперь обнаружил, что ты образованна. И вместо этого ты будешь моей компаньонкой! Когда мы вернемся в город, я буду обучать тебя сам, а Жан мне поможет. Случись что-нибудь со мной, никто не сможет тебя одурачить. Ты само совершенство, Скай! — Он рассмеялся, и она почувствовала тепло и покой, потому что была любима. Золотистые глаза Халида сияли. — Нам еще нужно осмотреть спальню, — пробормотал он, уводя жену из гостиной в холл, и толкнул двойные резные позолоченные двери.
Стены комнаты, куда они попали, изображали оазис в пустыне: на них были нарисованы пальмы, а за ними песчаные дюны. Потолок из черного бархата напоминал небо Северной Африки. Сходство завершали нарисованные светящейся золотой краской мерцающие звезды. Потом Скай обнаружила, что при дневном свете небо казалось голубым, а звезды не были видны. Сходство с оазисом подчеркивали толстые ковры из золотисто-желтой шерсти и пальмы в горшках в противоположном углу комнаты. Над большой кроватью висел балдахин. В лампах, похожих на цветы лотоса и заливавших комнату мягким светом, горело ароматизированное масло.
Не говоря ни слова, Халид снял с нее фиолетовую блузку, потом панталоны и опустился перед женой на колени. Скай стояла неподвижно, и его нежные руки ласкали ее груди. Потом он покрыл поцелуями ее талию. Она схватила его голову и прижала к неистово трепещущему животу. Время слов кончилось. Некоторое время Халид стоял на коленях, наслаждаясь ее мягкой кожей, потом сорвал с себя одежды, и они оба бросились в объятия друг друга.
Так началась восхитительная неделя. Никто еще не любил Скай так нежно, так страстно и так умело. Ни одну ее частицу Халид не забыл, обожал все ее тело и учил ее так же любить себя. Постепенно она перестала стесняться, ее ласки заставляли его стонать. Они любили друг друга на рассвете, в полуденный зной, вечерними сумерками. Они голыми плавали в лазурном море. Верхом охотились на антилоп со специально выдрессированными пантерами. И обнаружив, что Скай прекрасно держится в седле, Халид сделал жене еще один подарок — прекрасную золотистую арабскую кобылу.
Все время, пока они оставались в Жемчужной беседке, за ними ухаживала невидимая армия слуг, внимательно следящая за каждым их желанием. Волшебным образом появлялись изысканные блюда и чистая одежда, лошади и пантеры ждали у дверей беседки, а к возвращению всегда была приготовлена ароматизированная ванна. Все было задумано так, чтобы они великолепно провели здесь время.
Накануне возвращения Скай лежала, утомленная любовью, и с удовольствием прислушивалась к ровному дыханию Халида. Вдруг она поняла, что никогда не была так счастлива. Он окружил ее любовью, заботой, дал все, что она только могла пожелать. Почему же она тогда не отдала ему своего сердца?
Следующим утром они отбыли в Алжир. Промчавшись по улицам города, они произвели волнение на улицах. В тот же день Халид эль Бей повел жену в библиотеку, где работал Жан.
— Вот, Жан, привел тебе ученицу.
Маленький француз оторвался от бумаг и улыбнулся:
— С возвращением домой, господин Халид. Здравствуйте, госпожа Скай. Кто будет моим учеником и чему я должен буду его учить?
— Я бы хотел, чтобы ты научил Скай тонкостям моего дела. Ведь случись что-нибудь со мной, без этих знаний она не сможет мне помочь. Поскольку она говорит, читает и пишет на четырех языках, будет несложно обучить ее элементарной математике.
— А что такое математика? — спросила Скай.
— Вот, госпожа, — Жан написал на пергаменте цифру. — Если к ста динарам прибавить еще пятьдесят, получим…
— Сто пятьдесят, — перебила его она. — И таким же образом, если вычтем из этой суммы семьдесят пять, останется семьдесят пять.
Мужчины посмотрели друг на друга в совершенном изумлении, и Скай обратилась к мужу:
— Правильно? Я не ошиблась?
— Нет, Скай, не ошиблась. Сосчитала быстро и правильно. Так ведь, Жан?
— Да, господин, все верно! Бей рассмеялся.
— Оставляю тебя в надежных руках, любимая. Не будь слишком строга к доброму Жану, он для меня бесценен. — И, посмеиваясь, Халид вышел из комнаты.
Скай скромно уселась за стол, выжидающе глядя на Жана, а тот вдруг слегка испугался, что на его попечении оказалось редчайшее из существ — образованная женщина. Тяжело вздохнув, он приступил к занятиям.
В течение нескольких следующих недель Скай сидела, запершись в библиотеке с Жаном и Халидом, и наконец поняла, в чем состоит дело мужа. Сначала она была шокирована, но потом сообразила, что не он изобрел проституцию, и смирилась.
Каждое заведение Халида требовало внимания. Заведения на побережье для матросов всех национальностей управлялись совсем не так, как «Дом счастья». В них подавали только пиво, тогда как в «Доме счастья»и двух других, подобных ему, меню было весьма разнообразным. И женщины отличались в них друг от друга. На берегу предпочтение отдавалось смазливым, но крепким девушкам, способным безболезненно обслужить за день две дюжины клиентов.
Молодые женщины, приобретенные для более изысканных домов Халида, были очень красивы и обучены правильной арабской и французской речи. Кроме того, им преподавали гигиену, хорошие манеры, умение одеваться. Мастерство любви они оттачивали до совершенства. Мужчины приобретали их на целый вечер.
В портовых борделях Халида эль Бея женщины работали пять дней, потом два дня отдыхали. Поэтому требовалось отмечать, кто на службе, а кто свободен. Каждая из них зарабатывала за ночь сотую часть уплачиваемых за ее услуги денег, через пять лет получала свободу и причитающуюся ей сумму. Большинство выходили замуж и устраивали свою жизнь. Некоторые все же предпочитали панель и быстро пропадали. Другие поступали в худшие заведения, где не выдерживали и заболевали, — большинство держателей борделей не так заботилось о женщинах, как Халид, у которого на службе состояли два мавританских врача.